С кем потом работать будет? Как там говорил Сталин? Другого народа у него нет. Есть, правда, высказывание, которое приписывали также Иосифу, будто бы незаменимых нет. Но тут Алексей не обманывался.

Вот перебил он всех заговорщиков. Считай свыше семидесяти процентов всей высшей аристократии царства. И кем их заменять? Ведь, несмотря на все свои недостатки, они выполняли важные административные функции.

Да, Федор Алексеевич отменил местничество. Но то на бумаге. А на деле? За два века с гаком широкой практики применения этого приема он крепко укоренился в России. На всех уровнях. Людям было очень важно кто именно над ними стоит. Абы кому они подчинятся не станут, даже если его лично царь назначил. Может прямо отказываться и не будут, но саботируют все что только можно. В отдельных случаях это было не важно, но в масштабах системы требовалось еще довольно много времени, чтобы переломить эту традицию.

Это с одной стороны, а с другой, как это не прискорбно, но именно высшая аристократия получалась самой образованной и подготовленной частью населения. В комплексе. И над войском поставить, и над городом, и еще над чем. Кого как не их?

Понятно дело, этот уровень, по мнению самого Алексея, был смехотворен в основном. Но встречались и исключения. Например, Василий Голицын был образован на очень хорошем мировом уровне. Он бы и в Европе таковым считался. К счастью, этот бывший сподвижник Софьи не влез в заговор, хотя и крутился вокруг…

В других социальных группах с этим вопросом все обстояло сильно хуже. Критически хуже. Дворяне в основной своей массе не умели читать и писать. Большая часть священников тоже. Ремесленники находились в еще более печальном положении.

Купцы считали и писали хорошо. Но сверх того нередко плыли. Да и их мало было. С заводчиками дела обстояли лучше, но имелось их буквально наперечет.

Крестьяне? Не смешно.

И ничего удивительного в такой ситуации не было. Церковных или каких-то иных школ попросту не было. Во всяком случае в каком-то значимом количестве. Обучение грамоте и счету в основном шло в частном порядке. Даже в монастырях.

Да, учредили при Алексее Михайловиче Заиконоспасскую школу, которую позже превратили в Славяно-греко-латинскую академию, а потом, силами царевича и Лейбница в Московский университет вполне современного типа. Ну и Академию наук учредили, больше фиктивную покамест. Сверх того, царевич сумел организовать с десяток разных начальных школ, в основном для рабочих.

Однако этого выглядело совершенно недостаточно.

И высшая аристократия в тех условиях совмещала в себе функции не только властной элиты, но и образованного класса. Крайне дефицитного для России образованного класса. Устрой он эту резню — и все. Сам, своими же руками избавит страну от львиной доли образованных людей. Остальная же его будет истово ненавидеть и прикладывать все усилия для ликвидации…

Переломить же эту ситуацию ни за год, ни за десять реальным не виделось. Требовалось создать сотни, тысячи начальных школ. Какое-то количество средних. С тем, чтобы наполнить факультеты Московского университета так сказать разночинцами. А потом их прогнать через мал-мало значимый опыт управления… По самым скромным прикидкам раньше 1720−1730-х никакой замены этой высшей аристократии ему просто не подготовить. Даже если прикладывать все силы. В идеальных условиях…

А ведь рано или поздно они догадаются… а ведь, если это делать особенно рьяно, форсируя события, то высшая аристократия начнет не менее отчаянно этому противодействовать…

Убить их хотелось всех.

Очень.

Ну почти всех.

Однако Алексей сумел взять в руки первые эмоциональные позывы. И сел думать — как разрулить ситуацию. Убивать было нельзя, во всяком случае устраивать резню. Спускать тоже.

Одно радовало — все эти заговорщики не имели промеж себя единства. На какой-то момент Шуйские как знамя их стали объединять. Но их смерть опять привела к распаду заговора на фракционные течения. И теперь они вновь представляли собой классику из басни Крылова о лебеди, раке и щуке…

Постучались в дверь.

— Войдите.

Заглянул слуга.

— Алексей Петрович, ты просил сообщить, когда люди соберутся.

— Народ уже для разврата собрался?

— Что, прости? — удивился слуга.

— Да так, шучу. Хорошо. Спасибо. Ступай.

Дверь закрылась.

Царевич сложил бумаги, с которыми работал, в папку. Убрал ее, вместе с двумя другими, лежащими у него на столе, в железный шкаф. Здоровенный такой. Тяжеленый. Технически несгораемый, потому что имел внутренний корпус, который отделялся от основного трехдюймовым слоем песка. Так-то сгореть содержимое могло. В теории. Но обычный пожар вряд ли ему был угрозой.

Закрыл замок на ключ.

Пока обычный, хоть и лучший, что ему удалось достать. До нормального кодового замка руки еще не дошли.

Потушил керосиновую лампу. Первую. Еще опытную, которую сам и испытывал, устав возиться со свечками.

И направился на выход…

Алексей в отсутствие Петра был назначен управлять делами Москвы. В силу возраста, понятное дело, под присмотром Ромодановского. Хотя тот не лез.

Царевич вообще везде и всюду, где выступал официальным лицом, действовал под присмотром некоего куратора. Пусть даже и фиктивного. Все-таки годиков телу было немного. И определенные «приседания» требовалось выполнять. Тем более, что с семи лет именно Федор Юрьевич выступал его сначала неофициальным, а потом, с 1699 года — официальным наставником.

Да, у царя и царевича имелись определенные вопросы к Ромодановскому после бунта 1698 года. Но, в целом, поведение того вполне устраивало. Тем более с наследником он прекрасно ладил. Во всяком случае так выглядело со стороны.

Алексей вошел в зал и прошел к своему месту.

Вскочившие гости сели по жесту царевича.

Парень окинул взглядом помещение.

На расставленных рядами стульях сидели выборные от купцов, ремесленников и прочих жителей столицы. По сути — земский собор главного города России. Все они держали в руках свои головные уборы и внимательно смотрели на царевича. Нервничали. Что и не удивительно, так как сути вопроса, ради которой Алексей их пригласил, не знали…

Он развязал завязки на папке.

И достал лежащий сверху лист.

Начав его читать.

Простая сводка пожаров в Москве. И описание ущерба, понесенного от них.

— Алексей Петрович, — тихо спросил купец, сидевший в первом ряду, когда тот закончил чтения, — нам ведомо, что Москва часто горит и бед от этого множество.

— Освежить не помешает, — кивнул ему царевич. — Вдруг кто запамятовал? Ущерб от этих пожаров колоссальный. Мы раз за разом Москву отстраиваем. Что ни в какие ворота не лезет.

— А что остается делать? — спросил Ромодановский, который тоже не знал тему встречи.

— Перестроить Москву в камне. С широкими улицами, чтобы огонь, случись пожар, с дома на дом не перебегал. И если где начиналась беда, то ограничивалась бы всего несколькими домами.

— В камне⁈ — удивился купец.

— В кирпиче. Но можно и в камне для тех, кому он по карману.

— Это же какие деньжищи! — охнул кто-то с задних рядов.

— Стоимость строительства новых кирпичных домов по моим подсчетам окупится после первого пожара. Не произошедшего, разумеется. Потому что к стоимости нового деревянного дома, добавится утраченное имущество. Особенно если у вас в доме лавка или мастерская. Тут или один раз погореть, или кирпичный дом поставить. Только дом можно ставить спокойно, а гореть придется быстро.

— Как же спокойно? — удивился кто-то из купцов.

— Я сейчас строю новые солдатские слободы. После завершения — туда переведу солдат и казармы. А те места, которые они ранее занимали, освобожу. Там и можно будет спокойно застраиваться какой-нибудь слободе или улице. Застроились. Переехали. Их старые дома снесли. На их месте строим дома для новых.

— Так это нам, что, на новые улицы переезжать что ли?

— А почему нет? Сто шагов туда, сто шагов сюда. Как разница?

Загалдели.

Алексей поднял руку, призывая к тишине.

После чего помощник развернул на подставке генеральный план Москвы.

— Так город выглядит сейчас. Это деревня. Просто деревня. Только большая. Построенная без всякого порядка и устройства.

Он кивнул.

И помощник рядом вывесил второй план. Царевич тем временем встал и взял указку.

— А это — генеральный план обновленной Москвы. Широкие проспекты облегчают подвоз товаров и общее движение подвод. От них отходят ровные и аккуратные улицы. Дома собраны прямоугольными гнездами. Внутри каждого такого гнезда — двор, где можно